Энзель и крета. рощинск. часть 2
Днём жаждущие гармонии туристы могли принимать участие в общественной жизни цветных медведей. В шесть утра громкие лесные рожки будили всех, на завтрак обычно подавали черничные блинчики с кленовым сиропом или мёдом из лесных цветов и свежим желудёвым кофе. В дорогих ресторанах завтрак приносили дрессированные бурундучки. Затем гости знакомились с лесом и цветными медведями.
По утрам цветные медведи вместе с медвежатами делали перед своими разноцветными избушками утреннюю зарядку. Почтальоны в красной униформе на одноколёсных велосипедах развозили почту. Маленькие медвежата продавали ежедневную газету “Рощинский друг леса”.
Местные жители столе здесь и там в группах и обсуждали разные местные события (“Нужно ли срубить рощинский пурпурный дуб изъеденный короедами или нет?”) или цамонийскую политику. Кто-то проветривал ульи, кто-то коптил форель. Разноцветный мех цветных медведей придавал такую красочность всему происходящему, какой нельзя было больше нигде в Цамонии увидеть. Это была прямо живая идиллия нарисованная на фоне зелёного леса. По лесу группами в шесть цветных медведей маршировали лесные пожарники, с вёдрами в правой лапе, а мокрыми тряпками в левой и с песней лесных пожарников на губах:
Треск медведей не пугает
Ведь где треск, там вспыхнет пламя
Жар в лесу не страшен нам
Мы-пожарники, па-пам!
Мы – пожарники-медведи
Тушим всё мы очень быстро
Жар – водой, а жажду – пивом…
Цветные медведи с белых халатах работали древесными докторами. Они с очень важным видом внимательно прикладывали огромные стетоскопы к коре и сучкам деревьев. Здесь и там они с ампутировали ножницами и пилами поражённую тлёй ветку или перебинтовывали марлей, смоченной в кислой глине, расклёванную дятлом рану на коре.
Опавшая листва сгребалась в совершенно одинаковые компостные кучи. Дорожки проложенные муравьями, регулярно очищались и выпрямлялись и всюду встречались группы лесных дворников сметающих огромными мётлами еловые иголки с дорог и, конечно, распевающих песни:
Мы метём и убираем
Все дорожки здесь в лесу
Прочь иголки выметаем
И наводим красоту…
и так далее.
На всех перекрёстках стояли лоточники и продавали путешественникам горячие каштаны и холодный подмаренниковый лимонад. Обжитая часть Большого леса была, без сомнения, лучше всех организованной туристической областью Цамонии.
Здесь можно было заглянуть в школу цветных медведей (по предварительной заявке, предпочтительно группами) и послушать с задних скамеек как забавные маленькие цветные медвежата поют восхваливающие лес песни или рассказывают наизусть главы из “Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Цамонии и окрестностей” проф. Др. Абдула Соловейчика. Дружелюбно, но с авторитетом объясняли учителя законы фотосинтеза и цикл жизни хлорофилла.
Туристам предлагали курсы пчеловодства или сбора грибов. При желании можно было принять участие в открытых чтениях устава цветных медведей (“Все цветные медведи неодинаковы”), в лекциях о жизни цветных медведей или в тренировках лесных пожарников.
В Большом лесу было очень много развлечений. Пока отцы семейств ловили в специальных прудах радужную форель, матери искали с помощью дрессированных поросят трюфели. На пасеках можно было посмотреть на процесс фильтрации мёда и принять участие в дегустации. Юные гости Рощинска собирали в маленькие ведёрки по краям дорог малину и прочие ягоды.
Но это образцовое занятие для детей туристов уже сильно надоело Энзелю и Крете – брату и сестре из Фернахахии, которые уже вторую неделю отдыхали в Большом лесу.
Они зашли достаточно далеко в лес и находились на одной из древесных троп, вдоль которой росли особо пышные ягодные кусты.
– Смотри! Малина! – крикнула Крета и сорвала с веточки перезревшую ягоду.
– Меня сейчас вытошнит от этой малины, – простонал Энзель и бросил на землю своё ведёрко.
Крета застыла как вкопанная. Ведь фернхахинцы* были очень дружелюбными, экстремально, да, почти фанатически кроткими существами. Подобные излияния эмоций были чрезвычайно редкими среди фернхахинцев.
———
*Фернхахинцы, мн.ч.: Полугномы из юго-западной части Цамонии (Фернхахия), также называемые ласковыми человечками. Они проживают там на деревенских подворьях и занимаются в основном сельским хозяйством и разводом вольпертингеров. Фернхахинцы отличаются невероятно спокойным характером и склонны к сентиментализму и оптимизму. Они так широко и часто улыбаются, что из-за этого у них сформировалась особая черта физиогномики, так называемые фернхахинские щёчки.(Проф. Др. Абдул Соловейчик, Лексикон подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Цамонии и окрестностей)
———-
– Каждый день мы собираем эту малину! – ругался Энзель. – Каждый вечер эти блинчики с малиной! Они относятся к нам как к маленьким детям.
Он пнул ногой своё ведёрко и ягоды разлетелись во все стороны.
– Но мы же маленькие дети! – возразила ему Крета и присела на корточки, чтобы собрать рассыпавшиеся ягоды. – Нам по восемь с четвертью.
Энзель и Крета были близнецами.
– Ну и что! Я хочу наконец-то по-настоящему зайти в лес, а не таскаться по этим дорожкам. Я хочу найти пещеру. Я хочу забраться на дерево.
– Тебя словит злая ведьма! – пригрозила ему Крета указательным пальцем. Она собирала рассыпавшиеся ягоды в своё ведёрко. Разгорячённый Энзель не заметил этого.
– Ах! Ведьма! Ведьма мертва! И кроме того это была не ведьма, а гигантский паук, которого называют пауком-ведуном из-за формы головы, – хоть Энзелю было всего восемь с четвертью лет, но он уже знал наизусть все страшные сказки Цамонии.
– С деревьями нельзя шутить – им тоже может больно быть! – процитировала Крета устав Рощинска.
Энзель застонал. Лесные охранники так промыли мозги его сестре, что она почти превратилась в цветного медвежонка. Он должен что-то предпринять. Энзель заговорщицки прищурил глаза:
– Знаешь что я тебе скажу? – прошептал он таинственным голосом, который он всегда использовал, когда хотел втянуть Крету в непонятные истории. – Мы пойдём в лес подальше, где нас никто не увидит. А затем я залезу на одно дерево. Всего один раз.
– Это запрещено.
– Именно! В этом-то и вся прелесть, – Энзель засмеялся.
Крета сунула в рот свой маленький пальчик. Она делала это всегда, когда обдумывала должна ли она согласиться с братом или нет.
– А что если мы заблудимся?
На лице Энзеля можно было одновременно прочесть сочувствие к полной неосведомлённости сестры, хладнокровие и дальновидность.
– Об этом я уже подумал. Мы не заблудимся. У нас же есть малина.
– Малина?
Энзель засмеялся.
– Мы будем бросать малину позади нас. Через каждые несколько шагов. А когда мы будем возвращаться, то соберём их снова. Старый трюк охотников на троллей.
– Хм…, – сказала Крета и вынула палец изо рта.
Энзель бросил первую малину на землю.
– Здесь начинается наше приключение! – торжественно воскликнул он. – Мы оставляем цивилизацию позади нас и, как первые ферхахинцы, начинаем знакомство с Большим лесом.
Из-за таких речей Энзеля Крете стало ещё больше не по себе.
– Но не далеко!
– Да, пока мы не найдём дуб достойный того, чтобы я на него вскарабкался, – и Энзель зашагал вперёд, бросая на землю после каждых четырёх-пяти шагов одну ягоду малины. Крета испуганно смотрела назад, чтобы в случае чего предупредить о приближении лесной охраны. Вскоре оба исчезли в густой чаще.
Пару минут на поляне царила тишина. Затем из-под земли раздался шорох, разлетелась в стороны сухая листва, земляные комочки и прямо перед первой ягодой малины из земли появился земляной гномик. Он был покрыт тёмной, похожей на кротовью, шерстью, и на макушке у него был типичный для земляных гномиков нарост в виде буравчика. Весь светящийся от восторга смотрел он на сочную ягоду. затем он заметил ещё одну, в паре метров от первой. И третью, чуть подальше. Он поднял лапки к небу и ритмично бурча станцевал короткий танец земляных гномиков.
Это был первый случай в истории его племени, когда кто-то находил такое огромное количество уже собранных ягод малины! Да, эта находка наверняка поможет ему в достижении его цели – стать заместителем вождя племени!
Земляной гномик положил свои лапки на малину и из-за охвативших его чувств закрыл на секунду глаза. Они будут звать его “Вождь Четырёх Малинок”. Гномик благодарно вздохнул. Затем он схватил одну ягоду и исчез в своём тоннеле, чтобы рассказать своим товарищам, что там, откуда он принёс ягоду, лежат ещё много других.
§
Без фото. Салат на любителя, точнее для извращенцев, которым лень готовить слоёные с майонезиком и которым сырую морковку, например, прям вот так вот есть интереснее и вкуснее.
Состав более чем простой:
клубень фенхеля
грейпфрут
ст. ложка растительного масла
ч.л. светлого бальзамического усксуса
соль
перец
Фенхель разрезать пополам, вырезать кочерыжку и нарезать очень тонко (можно на специалъной тёрке нашинковать). Из грейпфрута вырезать мякоть в виде филе (в инете есть наверняка в фото как это делать: срезаем обе попки до мякоти, острым ножом срезаем шкурку тоже до мякоти и затем аккуратно вырезаем дольки. Остаётся только остов с пластинками, которые между долек.) Вырезаем над миской, чтобы собрать сок, туда же выжимаем из остатков грейпфрута сок, добавляем к нему масло, уксус, соль и перец, взбиваем слегка, заливаем филе грейпфрута с фенхелем, перемешиваем, в холодилъник минут на 10 пропитаться. Готово. Мне очень понравилось. Фенхель из-за маринада не такой анисовый (хотя меня лично это не смущает), лёгкая горькота грейпфрута отличносюда подходит. Можно пару апельсинов вместо него взять.
§
Переводя книгу ищу некоторые выдуманные слова или вещи, которые уже были в других книгах, в изданном на русском “13½ жизней капитана по имени Синий Медведь” (не всегда выходит, но часто, тогда просто во всех книгах будет одинаково) . И название лексикона оттуда взяла не вчитываясь. Лишь сейчас, на 46-й странице книги я увидела, что название Лексикона зачем-то перевели не точно. Исказив. А зачем?? Я понимаю, когда сложно перевести слово, особенно выдуманное. А тут самое обычное слово. Die Daseinsform – форма существования. Существо. Т.е. название “Lexikon der erklärungsbedürftigen Wunder, Daseinsformen und Phänomene Zamoniens und Umgebung” правильно звучит: “Лексикон подлежащих объяснению чудес, существ и феноменов Цамонии и окрестностей”, а не “Лексикон подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Цамонии и окрестностей”. Ведь по сути то в нём описывается масса различных существ, почему это слово заменили на слово “тайна” моя не понимать. Хотя так может благозвучнее? Не знаю.
§
Сначала Энзель узнал, что в лазании на дуб начало – самое сложное. Проблема была у основания дерева, где ствол дуба, к огромному разочарованию Энзеля, был слишком гладким и совершенно без веток.
Дальше, вверху, куда Энзель так хотел забраться, было полно веток, сотни сучков, наростов и торчащей коры, за которые так просто цепляться. Энзель видел снизу большие дупла, за которыми, вероятно, скрывались пещеры, в которых, тоже вполне вероятно, были спрятаны золотые сокровища! Он с лёгкостью представил себе такое дупло, набитое дублонами и жемчужными нитками, на которых может быть даже сидел скелет разбойника, с золотой саблей в костяной руке и с личинкой жука в левой пустой глазнице. Энзель даже запыхтел от такой своей бурной фантазии.
Но пока ему удалось только залезть на корень, торчавший примерно на метр из земли.
– Ну? – спросила Крета. – Как там?
– Я ищу пока лучший путь для влезания. Дуб же – это как Эверест для альпинистов!
Крета начала скучать. Лес изнутри оказался не таким сказочным, как она себе представляла. Здесь не было единорожек, идущих на водопой к ручейкам. Не было заколдованных замков из хрусталя. Даже гигантского бобового ростка, тянущегося в небо, не было. Да, вокруг летали маленькие эльфовые осы, но в разгар лета их можно было увидеть и в Фернхахии. Здесь было намного больше деревьев, чем в Рощинске. Но больше ничего. Стоял обычный летний день: позднее лето ещё раз с полной силой пыталось сопротивляться наступающей осени, солнце пекло, жужжали комары, хотелось пить. Чуда, которого она ожидала, не происходило. Энзель в это время висел на высоте полутора метров, будто приклеенный к стволу. Он нашёл в коре пару щелей и смог до них дотянуться. Но ноги и руки у него были широко растопырены в стороны. Кряхтение и сопение усиливали впечатление, что невидимые силы пытаются разорвать его на четыре части. Ветка, до которой он, собственно говоря, хотел добраться, была всё ещё в метре от него. Он не мог двинутся ни вперёд, ни назад.
– Хмпф! – произнёс Энзель.
От этого звука под сухой корой в своём домике проснулась коралловая саламандра. Саламандры высунула голову наружу, было мгновенно ослеплена солнцем и приняв за дупло рукав Энзеля быстренько спряталась в нём.
Почувствовав под мышкой что-то слизкое Энзель закричал от ужаса. Он отпустил руки и упал на мягкую лесную землю, но сразу же подскочил и, к большому удивлению Креты, с воплями запрыгал вокруг дерева. Саламандра вылезла через воротник, упала в траву и скрылась в ней как в глубоком озере.
Крета с любопытством смотрела на брата:
– Что это было?
Энзель тяжело дыша прислонился к дубу.
– Ничего! – прохрипел он. – Идём домой.
– А где ягоды? – спросила Крета.
Проискав безрезультатно пол часа ягоды малины на поляне, Энзель и Крета сели в траву.
– И что нам сейчас делать? – спросила Крета.
– Да ничего страшного! – отмахнулся Энзель. – Мы же не далеко ушли. Пойдём в ту сторону откуда мы пришли. Туда. И дальше прямо.
– Но мы пришли оттуда, – Крета указала в противоположную сторону.
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
Затем оба замолчали, как они обычно делали после трудных споров.
– Мы пойдём в ту сторону. Там север, – наконец сказал Энзель и показал вглубь леса. В приключениях Принца Хладнокровки*, которые он с таким удовольствием читал, в случае конфликта герои всегда шли на север.
————-
*Романы о “Принце Хладнокровке”, мн.ч.: жалкий феномен цамонийской литературы, написанный графом Цамониаком Кланту де Каиномац (alias Пер Пеммпф). И хотя романы издаются и читаются в чудовищном количестве, речь в них идёт лишь о самых элементарных потребностях, как то: романтика, напряжённость и убегающий от действительности эскапизм (Проф. Др. Абдул Соловейчик, Лексикон подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Цамонии и окрестностей)
———–
– Откуда ты знаешь, что там север?
– По солнцу определил.
Энзель и Крета поднялись и зашагали в сторону, названную Энзелем север. Был полдень и солнце стояли в зените над Большим лесом.
Прохладная тишина леса накрыла детей бредущих меж деревьев. Каждый их шаг превращался в стон, дыхание в громкий вздох, казалось лес таинственным образом усиливал все звуки. Перед ними во все стороны простирался бесконечный ковёр из зелёных, коричневых и желтоватых листьев. Всё светилось каким-то нереальным красно-коричневым цветом, образующимся при отражении солнечного света от коры деревьев. Лес смотрел на детей всеми своими глазами-дуплами. Энзелю показалось, будто он без разрешения зашёл во дворец волшебника, где вся обстановка была живой и тайно следила за ним.
Посмотрев сбоку на сестру он решил всё же не рассказывать ей о своих чувствах. Её голова поворачивалась при каждом лесном звуке вправо и влево, как у возбуждённого птенца. Энзель решил, что почти все деревья похожи друг на друга. Кроме ёлок, берёз и дубов. Их он мог различать, но если все деревья вокруг – ёлки, как это было сейчас, то опять всё выглядело одинаково. У него не было ни топора, ни ножа, чтобы оставлять отметки на коре. И сколько бы он не бил веткой по стволу, вывод напрашивался один: на дереве нельзя поставить метку деревом. Из книг про Принца-Хладнокровку Энзель знал, что при путешествии по дикому лесу нужно оставлять метки. Поэтому он решил делать это на мелких растениях.
Они уже много раз проходили мимо растений, казавшихся им знакомым: мимо надломленного Энзелем папоротника или мимо куста крапивы, который он растоптал. Порой они слышали пение лесных пожарников и тогда они меняли направление. Но они так и не решились позвать на помощь, потому, что боялись, что их вместе с их родителями выгонят из леса.
Они хотели незаметно вернуться на дорогу и сделать вид, что ничего не произошло. Они шли уже два часа и пение пожарников они давно не слышали.
Вдруг они вышли на поляну, на которой лежало огромное упавшее дерево. Ствол его был пустым и чёрным, будто в него ударила молния. Судя по грибам и лишайникам оно лежало здесь давно. Фантазия Энзеля снова разыгралась: огромный пустой ствол выглядел как пасть из которой торчал зелёный язык из мха, дупла походили на пустые глазницы, а единственная оставшаяся ветка, криво торчавшая вверх, напоминала лапу мёртвой птицы.
Из уроков в лесной школе Рощинска Энзель знал, что цветные медведи в обжитой части Большого леса не терпели упавшие деревья, так как в них быстро поселялись колонии опасных лесных ос. Это упавшее дерево означало, что Энзель и Крета больше не находились в цивилизованной части леса. Энзель и Крета заблудились.
Итак, вы уже наверняка подумали, что когда-то слышали эту цамонийскую сказку. Не правда ли? Или, как минимум, одноимённую детскую песню: Энзель и Крета спрятались в лесу… Но более современная трактовка и эта история с цветными медведями вызвали у вас интерес, верно? М-да, это маленький профессиональный фокус, заставляющий вас дочитать до этого места. А раз вы читаете это предложение, значит фокус сработал. Позвольте для начала представиться!
Меня зовут Хильдегунст Мифорез и наверняка это имя вы уже слышали. Может быть в начальной цамонийской школе вам пришлось рассказывать наизусть, до хрипоты, мой стих Стальной червяк из Тёмных гор. Это единственный недостаток того, когда писатель – существо, которое при хорошем стечении обстоятельств, может дожить до тысячи лет: ты лично переживаешь момент, когда ты становишься классиком. Примерно так же я представляю себе быть съеденным заживо червями. Но здесь мы ведём речь не о душевном состоянии успешного писателя.
А о чём же? Мы говорим о великом, конечно: Вы, мой читатель, имеете возможность стать свидетелем звёздного часа цамонийской литературы! Вы наверняка ещё ничего не заметили, но Вы уже находитесь внутри разработанной мною совершенной новой писательской техники. Я хочу назвать её Мифорезовское отклонение от темы.
Эта техника позволяет автору в любом месте своей работы, в зависимости от настроения, вставлять комментарии, поучения, выражать своё неудовольствие, одним словом: отклоняться. Я знаю, что Вам это сейчас совершенно не нравится. Но важно не то, что Вам нравится. А то, что мне нравится.
Знаете ли вы как сложно писателю поддерживать равномерное течение романа?
Конечно нет! Откуда Вы, обычный потребитель, должны это знать? Для Вас самая сложная часть заканчивается на посещении книжного магазина. И теперь, удобно устроившись в своём любимом кресле с чашкой тёплого молока с мёдом, Вы окунаетесь в поток мастерски сплетённых слов и предложений и плывёте по течению от главы к главе. Но может быть вы попробуете представить себе разочек как иногда раздражают писателя главные герои, вынужденные приключения, рутинные диалоги и обязательные описания? Как мучительно ему постоянно выдумывать изящные штампы и идеальные формулировки? Как он мечтает хоть раз ослабить напряжение, плюнуть на необходимые правила и просто немного поболтать?
О чём? Да о чём угодно! Какое Вам дело? Я же не заставляю Вас в Ваше свободное время болтать на какие-то определённые темы? С помощью Мифорезовского отклонения писатели Цамонии наконец-то получат свободу говорить то, что хочется, что вообщем все считают само собой разумеющимся. Не задумываясь, что скажет об этом какой-нибудь наглый литературный критик-неудачник. Не рассчитывая получить Гралзундовский серебряный кубок. О чём? Да, например, о погоде! Или о моих проблемах с желчным пузырём! Или, скажем, что если я Вам опишу моё рабочее место? Это же ведь невероятно интересно: знаменитый писатель открывает свою священную, запертую на множество замков, писательскую келью и приглашает читателей осмотреть всё до последнего ящичка! Да, входите, пожалуйста, вот это мой рабочий стол: пять квадратных метров редчайшей нурненвальдской древесины; отполированный до блеска и всюду покрытый синими каплями чернил и строчками из спонтанно придуманных стихов; на четырёх солидных круглых ножках, прямо около большого окна. Из окна виден мой пышный, дикий сад, в котором представители мелкой цамонийской флоры ведут борьбу не на жизнь, а на смерть, который вносит значительный вклад в мою фантазию. Так как сегодня новолуние, то
я вижу совсем немного, лишь то, что освещено сиянием светлячков. Пламя свечей погружает мой рабочий кабинет в тёплый, чуть подвижный свет. Семь свечей горят в моей любимой серебряной лампе Гралзундской металлоперерабатывающей фабрики, которую я купил на блошином рынке у жаждущего поторговаться мидгардского карлика. На каждом из семи ответвлений лампы на древне-цамонийском написана одна из семи добродетелей писателя:
1. Страх
За исключением силы притяжения, страх – сильнейшая сила вселенной. Сила притяжения заставляет двигаться неживые предметы, страх – живые. Только тот, кто умеет бояться, способен на великое. Бесстрашные не знакомы с мотивацией и страдают от безделья.
2. Смелость
Может показаться, что этот пункт противоречит первому, но смелость нужна, чтобы преодолеть страх. Смелость нужна для преодоления опасностей в литературной деятельности, таких как: писательская блокировка, бесчувственные редакторы, недовольные оплатой издатели, язвительные критики, низкие продажи, неполученные призы.
3. Сила воображения
В Цамонии есть масса писателей, которые прекрасно обходятся без этого качества. Их легко узнать по книгам, в которых они описывают в основном либо самих себя, либо последние актуальные события. Эти писатели не пишут, они переписывают, скучные стенотиписты свой жизни и обыденности.
4. Орм
Это сложно отнести к добродетелям, это скорее таинственная сила, окружающая как аура каждого хорошего писателя. Никто его не видит, но сам писатель чувствует его. Орм – это сила, заставляющая в лихорадке писать ночь напролёт, оттачивать целый день одно единственное предложение, позволяющая пережить рецензию на роман в три тысячи страниц. Орм – это невидимые демоны, пляшущие вокруг писателя и приковывающие его к работе. Орм – это пламя и дурман. (Писатели без орма см. п. 3)
5. Сомнение
Сомнение – это гумус, торф, компост литературы. Сомневаться в работе, в коллегах, в собственном здравом смысле, в окружающем мире, в литературе, во всём. Я взял за правило минимум раз в день пять минут в чём-нибудь сомневаться, даже, например, в качестве еды приготовленной моей домработницей. Сопровождающие этот процесс причитания, вскидывание рук к небесам и прилив крови заменяют хроническую нехватку физической активности писателя.
6. Лживость
Да, посмотрим правде в лицо: все хорошие писатели лгут. Точнее: хорошие писатели лгут хорошо, плохие – плохо. Но и те, и другие говорят неправду. Да просто намерение описать правду словами уже есть ложь.
7. Беззаконие
Верно, писатель не подчиняется законам, даже законам природы. Чтобы его труды могли парить, они должны быть свободны от всех оков. Законы общества также попираются, особенно правила поведения и обычаи. Чтобы бессовестно воровать труды у предшественников писатель не должен подчиняться и законам морали – мы же все мародёры.
Ух, как я отклоняюсь! Но не страшно, это ведь Мифорезовское отклонение. Продолжим-ка описание моего кабинета: слева и справа от стола и окна у белых стен стоят два простых чёрных деревянных книжных стеллажа, набитые первыми экземплярами моих собственных трудов. Во время работы я с удовольствием бросаю взгляд на корешки книг. Уже солидное количество томов подтверждает присутствие у меня орма. На длинном подоконнике прямо передо мной стоят тесно прижатые друг к другу справочники.
Из-за моей чувствительности к сквознякам я никогда не открываю окно (легчайшее дуновение ветерка вызывает у меня страшное воспаление гланд), поэтому я и использую подоконник как полку. Так на расстоянии вытянутой руки стоят мои любимые словари и прочие справочники. Самый важный из них – Словарь цамонийского языка от А до Я, новейшей редакции, изданный Университетом Гларзунда. Я им никогда не пользуюсь, потому, что он слишком тяжёлый, и, конечно, каждое цамонийское слово знакомо мне до мельчайших интимных подробностей. Но владение укрощённым и целиком собранным между двух обложек родным языком дарит писателю приятное чувство. Иногда у меня возникают сомнения и тогда мне хватает лишь одного взгляда на словарь, чтобы успокоиться: то, что позволяет группке языковедов-простофиль втиснуть себя в тесный корсет Лексикона, не должно усложнять мне жизнь! Некоторые книги действуют на тебя просто своим присутствием. Прямо рядом со словарём стоит Именной указатель Цамонии. Признаюсь: да, я регулярно заимствую в нём имена для героем моих романов, и да, я украл его в библиотеке, так как его невозможно купить в книжном магазине. Когда сам выдумываешь имя, то оно выходит либо слишком помпезным, либо слишком банальным, но со сжатым изобретательским богатством многих поколений целого континента нет больше необходимости выдумывать: Фотан фон Тортогетц, Энк Орр, Олеменн Цок, Ченкченк Петухов, Пантифель Волиандров, Югель Пло, Оперт Подстольный, Блаак Блаа – я цитирую на угад из этого незаменимого справочника. Ещё одна бесценная книга на подоконнике – Книга о внутреннем душевном состоянии Др. мед. Цаламандера Дождесвета. Одно прикосновение к книге и мне не нужно идти к врачу. Он ведь снова будет утверждать, что я абсолютно здоров. Он так же не согласен с моей Теорией гипотетических инфекций, в которой я утверждаю, что если придумать заболевание, то можно им заболеть. Он считает меня практикующим ипохондриком. Но по крайней мере он считает, что очень одарённый ипохондрик. Я могу придумывать даже такие болезни, которых ещё не существует! Я написал один роман (Фантомная лихорадка) в котором все главные герои умирают от придуманных ими болезней. Вы страдали когда-нибудь от ревматизма мозга? Дёргающая боль между висками, будто кто-то растягивает и одновременно скручивает ваш мозг – чудовищно, скажу я вам. А круговой желудочный шум? Как-будто маленькое многоногое существо часами напролёт бегает по кругами стенкам вашего желудка. Рвота миндалин? Похожее ощущение возникает, если вы попытаетесь своим языком ощупать горло в поисках воспаления. Носовая лихорадка? Перелом печени? Иногда у меня горят мочки ушей и во рту я ощущаю привкус уксуса. Тогда я листаю Книгу о внутреннем душевном состоянии и выдумываю такую утончённую болезнь, которую ни один врач не сможет определить.
Следующая: Большой Омпель – незаменимое картографическое издание Гео ван Омпеля. Общие виды, большие карты, детализированные карты, разрезы гор, предупреждающие карты с местами поселения демонов, туристические маршруты, подземные озёра, миникартограммы: в этом монументальном фолианте Цамония была измерена до последнего квадратного миллиметра. Пятьсот картографов различной величины, начиная с горных великанов и заканчивая карликами-с-пальчик, работали над этим проектом. Великаны рисовали крупные общие карты, карлики – миниатюрные карты, остальные – остальное. Ни один из континентов не измерен так, как Цамония. Карты из этой книги так детально и с такой любовью нарисованы, что достаточно мне провести пальцем по одному из маршрутов, как у меня на лапах появляются мозоли и меня охватывает такая усталость, будто я прошагал десятки километров. Следующая книга – Лексикон подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Цамонии и окрестностей профессора доктора Абдула Соловейчика. Должен признаться, что к этому труду я отношусь противоречиво. Позитивистское видение мира Соловейчика прямо противоположно моему поэтическому пониманию вещей. Но это не повод оставаться невеждой. Достижения Соловейчика неоспоримы, но образцовая достоверность его книги вызывает незамедлительно желание возразить. А это заставляет нас думать.
Вы наверняка удивитесь не найдя в моей справочной библиотеке словаря рифм или азбуки стиля. Но такие костыли мне не нужны. Вместо них у меня есть Ботаника Цамонии – ботанический словарь ручной работы Тюльпана Кнофеля, грандиозного ботаника и неутомимого путешественника, величайшего друга цамонийской флоры. Настоящие растения засушены и собраны в 54-х томах. Бесценные описания природы. Рядом с ней “Полное собрание сочинений Цолтеппа Цаана”, легендарного алхимика, философа и открывателя цамонима. Сложные, суровые тексты, но необходимые писателю, занимающемуся глубоким анализом простейших вопросов. Некоторые места практически не читаемы, но тем, кто смог разобраться с древним, громоздким стилем Цаана, тому открываются удивительные истины. Хотите пример? Дуан тё нгасин – дашури де сайё тё чой
Да! Все именно так!
И, наконец, Кровавая книга. Да, у меня на самом деле есть этот редчайший экземпляр, в обложке из кожи летучих мышей, мрачно и угрожающе стоит этот шедевр в правом конце моего подоконника. Я с трудом пересиливаю нежелание брать её в руку и каждый раз с облегчением я ставлю книгу на место. Только я её открываю, как меня охватывает ощущение будто кто-то за мной следит. Но писатель часто вынужден сталкивается и с самыми низменными вещами, на пути к этим мрачным подвалам мышления нет лучшего путеводителя, чем напечатанная, согласно слухам, демонической кровью книга. Каждый раз я вынужден изо всех сил заставлять самого себя прочитать одно единственное предложение до конца. Больше я не выдерживаю. И каждое из прочитанных предложений долго отравляло мой сон – такими тёмными и пугающими они были. Желаете тоже попробовать? Я готов прочитать вам одно единственное предложение из Кровавой книги. Выдержите? Тогда начинаю! Я беру тяжёлую книгу… открываю её не смотря… тыкаю пальцем в тёмно-красный текст.. и вот что там написано:
Ведьмы всегда стоят между двух берёз.
§
К нам вчера приехали 11 мимимишных поросят :-)) В выходные фотографий пару сделаю. Они такие деловые, у разводчика они тоже на свободном выгуле, так всё знают вокруг, у даже домик для поросят. Так что выбежав из прицепа сразу начали копать землю в парнике, есть траву и в домик толпой бегать. Ну и заботливый Йорге положил им мячик. Его они пока только есть пытались. Предыдущие с мячиком не долго играли, они перешли очень быстро на куски брёвен и бочку с водой в 200 кг :-)))
Спасённая мною из большого курятника курица (моббинг у кур как у людей, да) бегает у Йорге по двору, обросла перьями, похорошела. И теперь когда я прихожу летит из любого угла сада ко мне, что б я её зёрнами покормила. Ну куры как с зёрнами? Стоит вот ведро полное – скучно, можно есть, но не интересно. А вот если из ведра прям перед клювом у них горсть зачерпнуть и сыпануть на землю около ведра, то прям праздник! Столько вкусного и сразу :-))
Делаю уже пятый день йоги с Адрианой (подсмотрела у menggan ссылочку :-D), супер, хочется больше. А на иайдо самым сложным оказалось пока не размахивать там боккеном или учить техники и каты, а тупо сидеть. Сидишь там много. Колени с наколенниками, так что тут ок. А вот верхняя часть ступни – это ужас. Наверное растягивать нужно, т.к. такое положение не совсем привычно для нас. У меня через 1,5-2 минуты начинали эти места дико болеть. А сидеть так нужно уметь, для экзамена важно. И не просто сидеть, а ровно и без напряжения, т.е. вполне расслабленно ыыыыыыы. А я не могу, меня скрючивает – то жопа вверх приподнимается, т.к. неудобно, то вот ступни болят, то корпус вперёд. А там даже для положения ладоней на бёдрах есть специальные правила, чтоб всё логично и гармонично было. И да, японец нашенский сказал, что в иайдо вообще всё очень гармонично, т.е. симметрия, баланс, красота движений. Нам диким европейцам сложно такое с первого раза понять :-))
§
§
§
Давайте вернёмся к хорошему. Мы отходим от подоконника и поворачиваемся к моему письменному столу. На нём мы видим: сто листов гралзундовской первосортной шершавой бумаги, в отдалении – пять заострённых гусиных перьев и чернильницу с чернилами собственного производства марки “Кровь динозавра”. Зеркало для гримас, необходимейшая вещь при описании выражения лица. Я могу часами перед ним кривляться. Оппенхеймерская таблица с фазами луны, радужная таблица (для определения цветов), деревянный счётчик слогов, смешиватель букв из слоновой кости, подушечка для промокания чернил, пара ножниц для бумаги, гралсундовский речевой метроном (для отсчёта такта при сочинении стихов), несколько камертонов (для поддержки тона повествования), бутылка рыбьего жира (поставленная туда моей домохозяйкой, для улучшения моего здоровья. Ни разу не использована), мой миниатюрный театр. Ах, да! Миниатюрный театр – это один из моих любимых инструментов! Он был изготовлен во флоринтской мастерской гномами по моим чертежам: уменьшенный в масштабе 1:2500 театр, с деревянной сценой, колосниками, кулисами, искусственными цветами, небом, стенами, домами, мебелью, мостовыми и так далее и тому подобное. Это чудо точной механики помогает мне не только при написании театральных сценариев, но и при создании романов. Я могу выстроить в нём любую сцену: комнату с точно расставленной мебелью, лес, поле, пустыню, большой город, даже корабль в море, так как в моём театре есть приводимые в движение специальным механизмом волны. На тонких нитях движутся мои персонажи: картонные йети, вольпертингеры, фернхахинцы – почти каждое существо Цамонии есть в инвентаре моего театра.
Дёргая за ниточки и читая разными голосами диалоги я проигрываю сцены и оттачиваю текст. С помощью маленькой жестянки и кремня я могу имитировать грозу, с помощью спрятанной свечи и ладана – пожар или извержение вулкана. У меня есть меха для создания ветра и ураганов, микроскопическая листва и снежинки, нити похожие на дождь, рис в форме града, нарисованные торнадо, цунами и кометные дожди – я могу воспроизвести любую природную катастрофу, если захочу. Многие писатели избегают в своих книгах подобных явлений, так как они не могут себе представить как всё на самом деле выглядит.
Далее на столе: мой микроскоп, мой веер (у меня часто случаются приступы слабости), мои увеличивающие и уменьшающие лупы, калейдоскоп (для развлечения), моя подзорная труба на штативе. О моих оптических приборах поговорим позже, давайте-ка пока заглянем под стол, ведь там стоят так часто мною используемые вдохновляющие ящички. Я не имею ни малейшего понятия откуда у меня появляются идеи, но я отлично знаю, каким способом я могу их призвать: ароматами. Кто-то использует для этого кофе или алкогольные напитки, дым табака или нюхательный порошок. Мне хватает одних только запахов. И для этого я установил под письменным столом аптекарский шкаф, в многочисленных ящичках которого лежат ароматические предметы: один ящичек наполнен палочками корицы (запах корицы связан у меня с накалом и приключениями), в другом – сухие лавровые листья (для юмора), кориандр (для глубокомысленных вещей), мускат (сказки, восток), фукус (конечно невротические ассоциации), зелёный чай (не знаю почему, но это заставляет меня писать рифмы), изюм (усиливает чувство авангардизма), сера (для ужасов), сено (пасторальная тема), зола (печаль, траур), листва и лесная земля (описание природы, в настоящий момент полностью выдвинут наружу) и ещё десятки других. Сложность состоит в том, чтобы создать правильную смесь: в нужный момент выдвинуть на необходимое расстояние нужные ящички. Когда я пишу книгу, то постоянно орудую у аптечного шкафа, как безумный органист, открывающий регистры, так как может случиться, что новая комбинация запахов подтолкнёт меня к сенсационной идее. Иногда я перебарщиваю, смешиваются не те запахи, я пишу чушь и в итоге вся работа на смарку. Тогда я ухожу в сад и пинаю овощи.
Сейчас у меня ночь и лишь смутно вижу своё отражение в оконном стекле, но днём передо мной открывается великолепная панорама. Кроме своего маленького огорода я вижу большой кусок мира, точнее идеального мира. Мой дом расположен на холме, поэтому я вижу милую долину за забором, через которую бежит бодрый ручей. На берегу ручья стоит маленькая деревенька, образцовая община из пятнадцати фахверковых домов с тростниковыми крышами. На другом берегу ручья раскинулись виноградники и два покрытых лесом холма. И сверху бездонное небо. Я вижу целый мир из окна: природу и существа, дерево и куст, дорогу и дом, солнце, луну и судьбу. Когда мне недостаточно глаз, я берусь за подзорную трубу, прицеливаюсь в то место, которое меня в данный момент интересует: слежу за полётом птицы, наблюдаю за детьми из деревни во время рыбалки, за крестьянином в виноградниках или подсматриваю за красавицей-женой пекаря в её гостиной. По ночам я смотрю на звёзды. Так я вижу почти каждое составляющее цамонийской природы: начиная со звёзд и заканчивая пылью.
А когда мне и этого недостаточно, тогда берусь за микроскоп и с его помощью изучаю микрокосмос. Должен сказать, что мои исследования под микроскопом не имеют никакого отношения к науке, да, я избегаю любых экспериментальных научных сведений. Я изучаю красоту и уродство, снежинку и глаз циклопового паука, но не для того, чтобы установить какие-то сходства или подтверждения законам природы. Нет. Меня интересует только форма и вдохновение от просмотренного. Микроскопический мир скрывает от невооружённого глаза множество вещей, как дикие, хаотические структуры, так и шедевры симметрии. Я писал стихи, базирующиеся на структуре крылышка стрекозы, на структуре волоска блохи или составе моих собственных слёз. А Вы знаете, что на каждом из тысячи фасет в глазу подёнки запечатлены тысяча самых важных событий её жизни? Я написал целый роман анализируя глаз комнатной мухи, в тысячу глав: Первый день есть последний день. Но он потерпел неудачу, так как читатели неохотно идентифицируют себя с домашними насекомыми.
Когда я описываю сражение, то достаточно положить под окуляр микроскопа каплю моей собственной крови: бой в Нурненвальдском лесу – детская игра по сравнению с тем, что устраивают кровяные тельца, бактерии и антитела. Нужны горы? Я кладу крошку хлеба в микроскоп. Подводный мир с доисторическими существами – капля воды из пипетки. Моя коллекция проб для микроскопа больше, чем в Университете Гралзунда, правда не так хорошо систематизирована. Честно говоря она вообще не систематизирована. Иногда я сую руку в ящик, беру наугад одну пробу и кладу под микроскоп. Иногда после этого я пишу новый роман. Но чаще всего нет.
На левой стене моего кабинета висит так называемый Тактильный музей, собственноручно изготовленный из ящичка для наборной кассы моей домашней печатной мастерской. Шестьсот шестьдесят шесть миниатюрных полочек заполнены предметами с различными поверхностями: камни, ракушки, песок, хвоя, ржавые монеты, сушёный помёт чаек, листья, трава, стекло, куски руды, смола, дерево, волосы, кусок пробкового дерева, шерсть тролля, мрамор, крошечный метеорит, сушёные цветы, окаменелая блоха, пуговицы, сушёные грибы, перья, ногти, зубы, когти, магниты, крылышко эльфовой осы, ножка тысяченогого паука, янтарь, сушёный мох, мыло, различные бобы, кусочек Блоксбергской горы, шлифованные линзы, рог однорожки, череп ворона, засушенный коралловый червь, шёлк, бархат, парча, обои, куски ковров и обивки для мебели, лён, картон, разные сорта кожи, кора друидовой берёзы, хвост саламандры, кристалл из Тёмных гор, чешуя канализационного дракона, мумифицированный бонсайский человечек, лист лаубвольфа… я могу продолжать бесконечно. В отличие от некоторых моих коллег я читаю, что писатель должен писать не только глубокомысленные вещи, но и должен уметь описывать их поверхности. А это возможно только, если внимательно их ощупать.
Что ещё? Большое стоячее зеркало посреди комнаты. Глобус. Кусок Драконгоры под стеклянным колпаком в мраморном пьедестале. Пушистые ковры, приглушающие любые звуки. Пара комнатных растений, в основном насекомоядные. Они поедают надоедливых комаров и мух, залетевших в комнату. Большое кожаное кресло, где я с удовольствием сижу по ночам с бокалом красного вина. Маленький столик с топографической моделью континента Яхоль, совершенно не изученного и поэтому уже давно вызывающего у меня любопытство. Что-то забыл? Конечно, ведь мои читатели не должны знать обо мне абсолютно всё. Ой-ёй-ёй! Отклонился я, так отклонился! Где же мы остановились? Ах, да – Энзель и Крета!
Забудьте-ка пока историю про Энзеля и Крету. Позвольте рассказать вам ещё кое-что об общественной ситуации в Рощинске: по моему мнению там постепенно устанавливается тоталитарная система. Видели военные шлемы пожарников? Марширование строем? Авторитетных учителя? Внешние границы? Страсть к порядку, чистые улицы, униформа, духовые оркестры? Это же всё типичные примеры сомнительных политических идей, пугливо прячущихся за маской спасителей природы. Когда ведущие политики вдруг начинают изображать из себя ярых друзей леса и лужаек, это всегда было верным признаком реакционной политики. За такой истерически отполированной идиллией скрывается кошмар. Пожалуйста, подумайте об общественной ситуации прежде чем позволите оторванным от действительности сказкам убаюкать себя. Конец Мифорезовского отклонения.
Крета заплакала.
– А если мы умрём с голода?
– Мы не умрём с голода. Мы же в лесу, а не в море или в пустыне. Здесь везде растут плоды и ягоды.
– Но половина из них ядовиты. Так нам говорили в школе цветных медведей. Ты знаешь какие сорта ядовитые, а какие нет?
Конечно Энзель не знал. Когда во время урока он услышал, что в Большом лесу насчитывается пятьсот сортов ядовитых и пятьсот сортов съедобных ягод, которые к тому же между собой схожи, он решил лучше смотреть в окно и считать ворон. Это всё равно никто не мог бы запомнить.
Он запомнил только малину и решил держаться подальше от всех остальных ягод. Это показалось ему удобным и безопасным правилом. До настоящего момента. Так как на полянке, где они присели отдохнуть, росла дюжина различных сортов ягод. Но ни одного единственного малинового куста. А свою добычу они рассыпали по лесу и в ведре остались лишь пара ягод.
Начало темнеть. Энзель попытался рассмотреть в какой стороне садится солнце, но ничего не увидел, так как в этом месте кроны деревьев были слишком густыми.
– Мы переночуем здесь, – решил он. – Прекрати реветь! Это нам не поможет. Завтра мы пойдём в противоположную сторону и автоматически вернёмся туда, откуда зашли в лес.
Это снова я, Мифорез: да, именно так выглядит типичный фернхахинский оптимизм! Удивительно, как этот вид карликов радуются всему. Они впитывают это с молоком матери. Надеюсь я не оскорбляю этим фернхахинцев, но именно это делает их ещё более подозрительными, чем цветные медведи: эта абсолютная покорность судьбе, менталитет овец. По-моему Фернхахинцам не помешала бы капелька природного скептицизма. Вам не интересно моё мнение? Вы хотите дальше читать сказку? Меня совершенно не волнует что Вы хотите! Я не исполняю желания публики, за этим идите, пожалуйста, к копеечным романам графа Цамониака Кланту вон Кайномац про принца-хладнокровку. Здесь Вам не коммерческое мероприятие по удовлетворению нижайших инстинктов масс, здесь речь идёт о высокой литературе с притязанием на вечную славу, о незыблемых ценностях и глубочайших идеях. Поэтому перед тем, как продолжить повествование, я расскажу вам философский анекдот о здоровом пессимизме:
Ещё несколько лет назад в Гралзундовском Университете существовал курс под названием Безнадёжный суперпессимизм, разработанный уроженцем северной Наттиффтоффии Мастером-пессимистом Хумри Судьбоффом. Судьбофф любил демонстрировать безнадёжность существования с помощью до краёв наполненного стакана воды:
“И хотя стакан полон, он будет пустым когда я выпью воду. Это ошеломляет меня. Если я не выпью воду, то она постепенно испарится. И это ошеломляет меня ещё сильнее”, – ныл он перед своими студентами на семинарах и рвал на голове волосы.
Но однажды один из студентов спросил его: “Сейчас стакан полон. Почему бы просто не насладиться этим моментом?”
“Да потому, что я хочу пить!” – воскликнул Судьбофф, выпил воду и швырнул стакан в голову студенту. На рану пришлось потом наложить семь швов.
Подумайте-ка об этом на досуге!
Крета подумала, что может быть все растения спять днём, а ночью просыпаются и живут своей жизнь? Деревья со стонами вытаскивали из земли корни, шумно бродили по окрестностям и менялись местами с другими деревьями. Крапива и чёрные рожки водят хороводы вокруг старых дубов. Лиственный привидения с воем летают по лесу. По крайней мере именно такие звуки слышали Энзель и Крета в темноте.
В лесу стемнело почти мгновенно, крыша из листьев почти не пропускала и без того слабый свет луны и звёзд. Остались только звуки. Звуки обычного ночного леса уже достаточно зловещи, но от тех, которые издавал Большой лес, даже у самых закоренелых любителей природы сердце ушло бы в пятки.
Сначала со всех сторон послышался треск, шорохи и шуршание. Пауки-охотники направлялись на ночную охоту, тысяченожки с шумом маршировали по сухим листьям. Лопались перезрелые орехи, ночные жуки-короеды грызли гнилые деревья, ветки падали вниз. А вот и друидовые берёзы застонали. Они растут исключительно в Большом лесу и говорят, что в их стволах заточены души бедняг, на которых таким образом наложили заклятие злобные друиды, и что по ночам они жалуются на свою судьбу. Но, конечно, это была лишь влажная древесина, раздающаяся в ширину и издающая продолжительные звуки, напоминающие вздохи и плачь.
С наступление темноты проснулись вьющиеся растения, они живо ползали сквозь опавшую листву, так что казалось будто лесная земля кишела змеями. Хотя на самом деле именно так это и было, поскольку в Большом лесу обитали почти все виды цамонийских змей. Но большая их часть по ночам спала, издавая при этом лёгкое шипение, которое не особо способствовало спокойному сну детей. Здесь были жуки, общающиеся между собой с помощью звуков, напоминающих жужжание пилы, и жабы, стонущие как старики.
У Креты уже давно закончились слёзы и она крепко обхватила брата. Энзель тоже сильно обнял сестру.
Вдалеке заплакал единорожка. Из-под земли появилась целая армия мерцающих зеленоватым светом светящихся муравьёв и разбежалась во все стороны. Казалось, что привидения-насекомые летают по лесу. В дуплах проснулись летучие мыши и полетели на охоту за свежей кровью. Они порхали над головами детей и пищали как голодные крысы.
Энзель в этот момент мечтал о крыше над головой. Но больше всего он желал оказаться вместе с родителями в гостинице “Привал эльфов”. Нет, больше всего он желал сейчас с Кретой и родителями оказаться дома, в Фернхахии, подальше от Большого леса, в каменном доме с закрытыми окнами.
Энзель заметил, что Крета уснула, от усталости, от долгого плача, от страха. Это его успокоило. Он положил свою голову на её. Вскоре и его глаза сомкнулись, будто сонливость передалась ему через прикосновение.
Тесно обнявшись сидели они в темноте Большого леса, Энзель уже почти последовал за свой сестрой в мир сна, как вдруг стихли все звуки. Ни один крик, ни один шорох не могут быть такими пугающими. Будто весь мир задержал дыхание. Крета проснулась.
– Что-то случилось? – тревожно спросила она.
Энзель внимательно слушал. Там что-то определённо было. Шаги? Вдалеке? Энзель слышал как спешно улетали летучие мыши, как жуки шумно прятались под листвой. Он увидел как светящиеся муравьи в панике убегали в свои земляные норки. Вся живность вокруг пыталась спрятаться. Затем снова на несколько секунд наступила абсолютная тишина.
Кто-то говорил? Да, это было не животное, там действительно кто-то разговаривал. Один голос? Или два? Или три?
– Кто там разговаривает? – спросила Крета. Значит она тоже это услышала.
– Я не знаю.
– Может быть это друидовые берёзы? Говорят, они издают жуткие звуки.
– Но они только стонут. Они не разговаривают. Там – слышишь?
В далеке кто-то ругался. Точнее даже это было будто кто-то хрипло выкрикивает проклятия в ночи.
– Это ведьма? – спросила Крета.
– Я не знаю.
– Ты не знаешь? Значит ведьма существует??
Это был определённо вопрос с подвохом. Энзель напряжённо думал. Но тут что-то схватило Крету за волосы.
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Это снова я! Мифорез! Вам наверняка интересно почему я теперь пишу только “Брумли”, вместо того, чтобы продолжить повествование? Да? А я скажу вам почему! По качану! Свобода искусства! Чистый произвол! Авангардизм! Может быть я просто слишком сильно открыл ящичек с изюмом? Какое Вам дело? Я могу писать “Брумли” столько, сколько мне захочется, а Вы должны будете это читать, если хотите узнать, что произошло дальше!
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Итак. Сейчас вы наверное немного лучше понимаете как действует тоталитарная система! Хотя большинство читателей хотят узнать продолжение истории, вышестоящая, легитимированная не с помощью свободных выборов, власть вмешивается и постановляет, что теперь для чтения есть только “Брумли”.
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Брумли брумли брумли брумли брумли брумли брумли
Вот вам и пример злоупотребления властью. Конец Мифорезского отклонения.
Это была летучая мышь. Она запуталась в волосах Креты, но Крета решила, что это были костлявые пальцы ведьмы, пытающейся схватить её в темноте. Энзель тоже решил, что это ведьма, когда крылья вампира коснулись его лица. Летучая мышь же в свою очередь решила, что попала в паутину паука-дубовика, питающегося летучими мышами, и начал бешено кусаться и царапаться, чтобы освободиться из плена. Всеобщее недоразумение в темноте довело до жуткой истерики всех участников происшествия. Крета пищала, Энзель пищал и летучая мышь тоже пищала. Но тут она неожиданно выпуталась из волос и, кряхтя, улетела.
Прошло много времени пока брат с сестрой успокоились. Точнее говоря они не могли успокоится до утра. Лишь с первым лучом солнца они отпустили друг друга.
§
Запишу, пока не потеряла бумажку
потравлю любителей шпекуляциус
. Что б было. Совсем рождественский крем вышел. За счёт сыра с кислинкой приятной. В принципе можно взять и другое печенье, главное чтобы достаточно твёрдое и хрустящее. К нему карамельный соус подошёл бы или какие-нибудь сливы или груши в красном вине со специями для глинтвейна
(на 3-4 небольших порции)
100 гр мягкого сыра (типа филадельфия)
100 гр сливок
30 гр печенья Spekulatius
1 желток
3 листика желатина
1 ст.л. сахара
1/3 ч.л смеси для печенья Spekulatius (корица, гвоздика, кардамон)
Печенье высыпать в пластиковый мешок и размять скалкой. Лучше всего, если крошки будут разного размер, в том числе и достаточно крупные. Желток взбить с сахаром, добавить специи, аккуратно смешатъ с сыром. Желатин замочить в воде, отжать, расстопить. Сливки взбить до мягких пиков. Немного желтково-сырной массы смешать с желатином и, помешивая, вылить это в желтки. Добавить крошки печенья. СЛивки добавить в 2-3 захода, аккуратно размешивая венчиком. Выложить в формочки и поставить в холодильник на несколько часов.
§
§
Previous Entry | Next Entry
§
§
Я тут палец погнула на этой неделе, два раза, один и тот же. С громким хрустом. Второй раз хруста испугалась больше, чем боли. И материлась по-русски, гыыы :-))
Это предисловие. А теперь загадко: у меня тут на прошлой неделе желудок болел и меня колбасило (вообще какой-то удачный год, ни дня без боли!) и в понедельник я не выдержала и поехала к врачу. Врач мне таблеточки на 2 недели прописал для снижеия выработки кислоты в желудки. Я их только во вторник из аптеки забрала, ближе к вечеру первую выпила. И во вторник же я вставила новые контактные линзы. И не просто новые, а из новой упаковки. И вот к вечеру чувствую, что глазки мой сухие, лёгкая туманность ои вообще веки по краю где ресницы растут воспалены и болят слегка и чешутся. Ну типа аллергии или воспаления. На следующий день тоже самое. И ночью болели, утром еле расклеились! И сегодня тоже. А желудок спокоен. Так вот от чего эта фигня?
Я же сначала на линзы подумала, что может какие кетайские и у меня на них теперъ аллергия. Но тогда бы ночью всё проходило. А сегодня я про таблетки почитала. Хоть они и типа безобидные, но как-то отзывы в интернете не порадовали ни разу! Оказывается у людей и крапивница, и рвоты и прочая фигня были. Так что теперъ думаю на таблетки… Доктор Хаус блин 🙁
§
Я вообще знала, что в любых непонятных и даже понятных ситуациях нужно выслушивать обе стороны. Так как версии могут более, чем разные. Но постоянно забываешь и начинаешь однобоко судить. А за последний месяц у меня как раз два таких случая были. Так что всё, это научило меня не торопиться с выводами 🙂
Вчера от знакомой услышала печальную историю про её непонимающего, жестого мужа, который не позволяет ей и четырём их детям всякие нужные полезные вещи для дома покупать типа ноутбука, так как денежки себе на новую мопедку копит. Новую, с конвейера. Мол он живёт раз в жизни и это мечта его была и вот надо ему. Ну и мы давай её жалить, мол тиран, как так! Надо же семье помогать! Нельзя так. Но тётю я это совсем немного знаю. И в следующие пять минут беседы выяснилась небольшая деталька. Оказывается у тёти этой и её дочек тоже хобби есть, как у папы – мотоцикл. А именно: верховая езда. Если кто-то не в курсе – это дорогое хобби. Подозреваю, что подороже мотоцикла будет. И не просто хобби, а у тёти это 5 (пять! ПЯТь! верховых лошадок своих в своей конюшне дома стоят). Сколько лошадки стоят я не в курсе, но уход, принадлежности и особенно ветеринар – это оооочень дорого. Ну после это детальки как-то и мне даже и сказать было нечего. И вот даже не знаю кого после этого жалеть нужно?
А до этой истории шеф мой в начале января жаловался. Они в воскресенье сыграли в футбол в зале и у него подвернулся палец на ноге или растянулся или даже думали, что сломал. Приятель его погрузил в машину и они поехали в больницу. Хотя вроде хотели сначала домой заехать и карточку страховую взять. Но почему-то передумали и поехали так. Приезжают, а медсестра и говорит им – нет карточки, не будем помогать. Всё! Везите. Пришлось жене звонить, она привезла, его смотрели, повязку наложили и т.д. Так рассказал мне историю Йорге, жалуясь, что они очень недоброжелательные и грубые были, что не оказали первую помощь, ведь видно, что он не врёт и просто карточку забыл и привезёт её позже. Вообщем долго жаловался. Я даже не выдержала и погуглила, имеют ли право они отказать в помощи? Толком до конца не поняла, но смысл примерно, что если нет с собой карточки страховой, то тебя предлагают оформить как частного пациента и ты оплачиваешь затем счёт. Для этого нужен паспорт (его тут вообщем обязаны все при себе иметь). Наверняка в серъёзных случая, когда реально угроза жизни, то окажут и так первую помощь, но вывих большого пальца на ноге всё ж не очень смертелен.
И я рассказываю Йорге про нагугленное. Мол может пожалуешься главврачу? Почему они не предложили второй вариант? И тут опять выясняется небольшая деталька: а они предлагали! но я не захотел, да и паспорта у меня с собой не было. Ну они же видят, что я порядочный человек. Я б им потом всё привёз!
Тут я чуть не упала! Здрасьти, говорю, так они ж, выходит, всё правильно сделали!?!? Как им и положено! Ну вообщем он немного согласился, но не совсем, ведь “они же видели, что мне болъно и что я честный человек (ц)” ыыыыыы
§
§
В субботу мы ездили в Брауншвайг. Я почему-то всегда думала, что это далеко. А нет, 85 км по автобану. Город симпатичный. Вообще я в музей хотела, картины посмотреть. Тем более Саша сейчас портреты сидит рисует часами О_о А в деревне нашей галерей солидных нет. И в соседних тоже. В Касселе, но мы там были два раза уже. Вообще надо в Берлин ехать наверное. В Брауншвайге небольшая выставка была. Вообщем ничего так, но странная коллекция.
Центр понравился, какой-то компактный и уютный. Поедем ещё раз. Ну фоточки вот вам
Собор. Но очень странный внутри. КАк-то они ворде не решились ещё – реставрировать или пусть так остаётся! Но там дама на органе разыгрываласъ перед концертом. Это было чудесно
Арбалет из музея. Красивенный! И огромный. Наверняка скорее как украшение использовался. Гыыы, там кроме картины были ещё всякие предметы, типа шкатулок, подсвечников, шкафов и т.д. Немного. Но столько китча, аж до зубной боли :-)) И всё 1500-1600 годы… Это прям как угги со стразиками и розовым мехом. Серебряные или позолоченные с перламутром, полудрагоценными камнями, жемчугом и резьбой по слоновой кости. Плотность красотищи на см.квадратный прям зашкаливала.Так что арбалет прям вообще очень скромный по сравнению с прочими вещами.
-335x220.jpeg "Замена топливного фильтра на Хендай Крета: видео - Хендай Крета Клуб - 07.07.2021")
